Относительно
первой из них мы уже знаем из первого тома, что лица, попадавшие по
рекрутскому набору в солдаты, не выключались из подушного оклада. Их
однообщественники должны были платить за них подати до следующей
ревизии, след., иногда в течение более 20 лет. Этот принцип был
выставлен еще при первой ревизии2, и правительство твердо держалось его
затем в течение всей поздней истории. Таким образом, мы здесь не
встречаемся ни с какими затруднениями: сословное и податное положение
солдат нам вполне ясно. Что же касается сословного и податного положения
солдатских жен и детей, то мы его рассмотрим ниже, совместно с
изучением положения жен и детей отставных солдат.

Что касается
затем второй категории, т.е. отставных солдат, то они представляли собою
класс лиц, не подлежащих подушному обложению. И этот принцип так же был
установлен уже при производстве первой ревизии, и так же сохранился
затем в течение всей дальнейшей истории. Такое отношение к отставным
вполне понятно: где же тут было облагать еще подушным окладом лиц, всю
свою жизнь пробывших на военной службе, потерявших или испортивших на
ней свое здоровье и лишившихся, если не всецело, то хотя бы отчасти,
своей рабочей способности… С них очевидно взять было нечего. Но мало
того. Недостаточно было ограничиться этой льготой – освобождением от
податей! Необходимо было подумать и о том, чтобы кроме того, как нибудь
пристроить их и обеспечить их существование. Эту задачу правительство и
ставит себе в течении всей изучаемой нами эпохи (18-й век). Но какие
средства были для ее осуществления?

Конечно, тем из отставных,
которые могли найти обеспеченное существование на своих прежних жилищах,
у своих бывших помещиков или родных, или каким нибудь другим образом,
оно беспрепятственно дозволяло это и затем могло более о них не
заботиться. Между тем, так обстояло дело далеко не со всеми, и затем
оставались такие отставные, которые не имели никакого пропитания и
забота о которых непосредственно ложилась на государство «дабы они,
служа Ея Императорскому Величеству несколько лет, не остались без
всякого призрения и по миру не шатались и гладу не претерпевали3».

Но
что для них могло сделать государство? Каких либо учреждений для
призрения отставных у него в первой половине XVIII века, конечно не
было. Финансовые ресурсы его были в высшей степени напряжены. Были,
правда, у государства обширные пространства свободных земель на окраинах
и, конечно, наиболее простым разрешением задачи было бы для него
наделение отставных такими землями. Такое разрешение было бы выгодно
правительству и потому, что содействовало бы колонизации окраин и
утверждению на них русской власти. Оно более всего содействовало бы и
преобладавшему в то время натуральному хозяйству. Правительство, как мы
увидим ниже, и прибегало к этому разрешению, где это только было
возможно. Но оно было возможно далеко не всегда. Ведь в призрении больше
всего нуждались именно те из отставных, которые для колонизации
представляли собой элемент совершенно не пригодный… Поэтому государству
ничего другого не оставалось, как обратить свои взоры на особую
категорию земельных имуществ, и притом довольно значительных, - мы
разумеем земельные владения духовенства. Государство решило возложить
обязанности призрения отставных на монастыри, которые должны были нести
ее до тех пор, пока не были у них отняты, т.е. до 1764 года. После 1764
года государство взяло призрение отставных в свои руки.

2. Поводы к отставке и виды отставки.

Как
было указано выше, для военной службы в течение всего почти XVIII века
не было установлено никакого срока: всякий солдат должен был продолжать
ее до тех пор, пока это было в его силах. Пока он не становился не
способным к ней – «за ранами, за болезнями, за увечьями, за старостью и
за дряхлостью»4. Это правило мы весьма часто встречаем в
законодательстве XVIII века, где оно повторялось на все лады.5 Между
тем, более точных указаний на то, что следует считать старостью.
Дряхлостью, какие болезни делают солдата неспособным продолжать службу и
т.д. – мы не находим. Законодательство в этом отношении страдало
большой неопределенностью и не шло дальше общих указаний6. В виду этого и
приобретает большое значение вопрос о тех органах, которые давали
отставку. На этом вопросе мы остановимся несколько ниже.

Описанное
положение терпит значительные изменения, начиная с 1793 года... (Когда
некоторые указы стали определять 25-летний срок службы – В.Б.).
Итак
мы видим, что в течение всего 18 века существует большая
неопределенность относительно поводов к отставке. Эта неопределенность
имеет тем большее значение, что судьба, которая ждала солдата после
увольнения в отставку, различалась главным образом в зависимости именно
от состояния его здоровья и работоспособности.
Какова же была эта судьба?

Прежде
всего уже при Петре наше войско делилось на две категории полков:
полевые и гарнизонные, и это разделение сохранилось в течение всего
XVIII века, и перешло в XIX-й. Служба в гарнизонных полках была легче и
спокойнее, чем в полевых. Поэтому солдат, неспособный к последней, мог
еще быть пригодным для первой. В этом случае он увольнялся от полевой
службы. С тем, чтобы быть определенным в гарнизонный полк и здесь
продолжать службу.

Если далее, солдат оказывался неспособным ник
полевой, ни к гарнизонной службе, то он получал полную отставку от
военной службы. Но это еще не значило. Что государство не имело бы
больше к нему никаких притязаний. Если он был пригоден. Государство
пыталось использовать его для других целей: оно определяло его на
гражданскую службу (в рассыльщики, счетчики, сторожа и т.д.) или в одну
из состоящих при разных присутственных местах команд, либо отправляло
его на поселение на одну из окраин (сначала в Казанскую, а затем и в
другие губернии).

Лишь в том случае, если солдат оказывался
неспособным ник тому, ни к другому, оно окончательно увольняло его ото
всякой службы – как военной так и гражданской – и от поселения. И давало
ему уже полную отставку. Но и здесь могло быть два случая: если солдат
мог просуществовать на свои средства (или на средства родственников.
Бывшего помещика и т.д.) то его отставляли на собственное пропитание.
Если же он не мог пропитаться. То его определяли до 1764 года – в
монастыри и богадельни. А после 1764 года – на инвалидное содержание.

Итак мы имеем всего пять видов отставки:
- Увольнение из полевой службы в гарнизонную.
- Определение на службу при присутственных местах гражданского ведомства.
- Отсылка на поселение.
- Увольнение на собственное пропитание.
- Определение в монастыри или богадельни и на инвалидное содержание.

С
точностью, нет никаких сведений относительно тех признаков по которым
разграничивались отдельные категории. С другой стороны, если вполне
понятно, что основание нового хозяйства на малозаселенных окраинах
представляется боле трудным, чем служба в присутственных местах, то
приведенная цитата не вполне ясно ограничивает определение в гарнизонную
службу от отсылки на поселение. Из других законов мы видим, что
первенство отдавалось первой и лишь негодные к ней отсылались на
поселение. Но в таком случае остается не вполне понятным, почему
поселение представлялось более легким, чем служба в гарнизонных полках.
Но и помимо всего этого приведенное указание военной коллегии на
существующую практику возбуждает в нас и другие сомнения. Так, в 1739
году была сделана обязательной отправка в Казанскую губернию на
поселение всех пригодных к тому отставных, кроме имеющих собственные
земли. Для этого предписывалось повсюду произвести разбор отставным, уже
ранее уволенным от службы на свое пропитание. Между тем, как на свое
пропитание увольнялись лишь те солдаты, которые уже были непригодны ни к
какой службе, - ник гарнизонной, ни к гражданской (а следовательно, -
более того не пригодны были к отправке на поселение). Приходиться
предполагать переполнение присутственных мест бывшими солдатами. Хотя
такового переполнения – не было!

Итак следует признать, что
последовательность отдельных видов отставки и те признаки, которыми
руководствовались при распределении отставных между ними, во многом были
весьма неясными7.
Увольнение от службы могло сопровождаться
повышением на один чин, и это повышение в тех случаях, когда оно давало
увольняемому обер-офицерский ранг, имело важное значение для его
сословного положения.

Такое повышение на один чин за беспорочную
службу было разрешено Указом 1719 года8 и подтверждено в 1722 году9 для
служивших «продолжительно и хорошо». Более подробных сведений о том.
Какие условия требовались для этого повышения и как часто оно давалось –
у нас нет до 1760-х годов...

3. Органы, производившие отставку.

Перейдем
теперь к рассмотрению тех органов. Коими производилась отставка. В виду
неопределенности закона о поводах к отставке и т.д. этот вопрос
приобретает важное значение.

Первоначально таким органом являлась
сама военная коллегия. Которая подвергала отставляемых особому
освидетельствованию. В 1724 году было сделано существенное упрощение, -
отставку было предписано производить «генералам полным с прочим
генералитетом, обретающимся при командах» - без членов военной коллегии,
разъезды которых были отменены.

Так обстояло дело до начала
сороковых годов, когда вследствие войны с Швецией отставление от службы
сначала вовсе было приостановлено (1742 году), а затем было предписано
(1743 г), чтобы впредь отставка давалась «как было при жизни... Государя
Императора Петра Великого», - то есть был восстановлен прежний порядок,
когда отставку давал генералитет совместно с членами военной коллегии.
Этот порядок установился затем надолго (Этот указ между прочим
предписывал «всему генералитету объявить указами, что буде кто в
отставку представит способного к службе, тот сам вечно в солдаты написан
будет»...

4. Отсылка отставных на поселение в Казанскую и другие губернии.


Одной
из любопытнейших страниц в истории отставных солдат в течение XVIII
века представляется та роль, которую они сыграли в деле колонизации
окраин тогдашней России, главным образом, восточных.10 Как известно,
важнейшим событием в истории колонизации востока явилось покорение
Казанского царства. Для укрепления русской власти правительство
основывало во вновь покоренном царстве города, которое оно заселяло
военными людьми. Между тем, на юг от Казанского царства были
расположенные обширные пространства пустых, необитаемых земель. Издавна
служивших поприщем для кочевых народов. Среди последних в конце 15-
начале 16 веков все более выдвигаются ногайцы, делившиеся на три орды.

...В
виду изложенного Московскому правительству пришлось подумать о принятии
мер для обороны от нового врага. Первоначально эти меры носили
несколько случайный характер11. Но уже скоро правительству пришлось
приняться за более систематическую борьбу. Тем более, что прилив
населения в Закамье продолжался. Уже в 1651 году были посланы служилые
люди для выработки плана новой укрепленной линии. Составленный ими
проект был утвержден правительством и, уже в 1652 году. Было приступлено
к работам12. Так возникла так называемая Закамская линия, сооружение
которой было закончено уже к сентябрю 1652 года. Линия начиналась у
берегов реки Волги и тянулась до Мензелинска. На этом протяжении оно
заключала в себе следующие города или остроги: Белый Яр (у берега реки
Волги), Ерыкклинск, Тиинск, Билярск, Новошешминск, Кичуевск, Заинск и
Мензелинск. Для заселения этих укреплений сюда было переведено 1366
семей13, которые и были поселены по большой части расположенными при
городах слободами, с наделением их здесь же, по близости от городов,
землею…… Эти новые поселенцы составились из разнообразных элементов, но
самую обширную группу среди них представляли Смоленские иноземцы, число
которых составляло 478 семей.

Итак, мы видим, что для ограждения
части восточной границы России еще в середине XVII века была проведена
закамская линия, состоявшая из ряда «пригородков». Расположенных от
Волги по Черемшану и далее до Мензелинска... Через несколько десятилетий
правительство, желая захватить большую территорию решило передвинуть
западную часть закамской линии далее на юг. В 1731 году для этой цели
был послан тайный советник Наумов, на которого была возложена как
постройка новых крепостей, так и набор ландмилицейских полков для их
заселения. Новая линия просуществовала весьма недолго, с 1734 года
началось создание Оренбургской линии, которая лишила закамскую линию ее
значения и которая, в свою очередь, нуждалась в людях для защиты и
заселения прорезаемых ею мест. В виду этого в 1739 году переведенных на
новую закамскую линию жителей старых пригородков было повелено
переселить на Оренбургскую линию.

Из предыдущего следует, что в
первой половине 1730-х годов пригородки, расположенные в западной части
старой закамской линии, опустели. Между тем, если правительство и
подвинуло линию дальше на юг, то, конечно, вовсе не в его интересах было
оставлять лежащие за нею места пустыми, тем более. Что и эти места еще
не были безопасны со стороны степных соседей. Таким образом и возникла
мысль заселить эти места отставными солдатами14. Еще раньше
правительство думало воспользоваться отставными солдатами для
оборонительных и колонизационных целей, и притом, на этот раз по
отношению к самой Оренбургской линии. А именно в начале 1736 года было
разрешено «отставным драгунам, солдатам, матросам. С свободными
паспортами. Кто пожелает быть паки в службе нашей» селиться «в Оренбурге
и в других тамошних новых местах» почему строителю Оренбургской линии,
статскому советнику Кирилову и было предписано принимать таковых людей
для поселения. Отводить им по 20-30 четвертей земли на семью, давать им
необходимое вооружение и ссуду деньгами и хлебом на проезд и обзаведение
«по усмотрению пути и времени, покамест от собственной пашни пропитание
получат».15 Однако в конце того же 1736 года правительство изменило
свой план и. вместо того, чтобы направлять отставных на Оренбургскую
линию, решило воспользоваться ими для заселения опустевших пригородков
старой закамской линии. С этой целью были изданы замечательный во многих
отношениях Императорский указ от 27.12.1736 года № 7136 и дополняющая
его резолюция кабинета министров от 6.07.1737 года № 7315. Основные
положения этих узаконений заключались в следующем. К поселению
«отставных… унтер-офицеров, рядовых и нестроевых, которые своих
собственных деревень и пропитания не имеют» назначаются следующие пустые
земли близ границ: «по реке Волге и по впадающих в оную рекам, на
оставшихся от поселения Волжских казаков и в других между Царицыным и
Астраханью местах. В Казанской губернии в пригородках Старом Шешминске,
Новом Шешминске, Заинске, Тиинске, Ерыклинске, Билярске, из которых
служилые люди определены в ландмилицию и переводяться на закамскую
линию, в той же губернии по р.Кондурче, начав от закамской линии до
городка Красного Яра и в других тамо около башкирцев местах». Такова
была весьма обширная территория, предназначавшаяся для поселения
отставных в первом из названных узаконений. Второе предписало начать это
поселение по р. Кондурче и затем уже, по заселении там всех пустых
мест, переходить к другим местам.

Поселение должно было
производиться – для безопасности, большими слободами в 100 и больше
дворов. К поселению никто не должен был быть принуждаем, к нему
приглашались только желающие из отставных. Они должны были являться к
местным губернаторам, которые, по освидетельствованию их паспортов,
должны были снабжать их пропускными письмами для следования на места
поселения. Здесь они должны были получить по 20-30 четвертей земли на
семью (по примеру прежних служб служилых людей и ландмилиции), а так же
ссуду от казны в размере 5-10 рублей на семью.16 Затем закон подробно
перечисляет те категории детей отставных солдат, которых последние могли
и не могли брать с собой на поселение. Ко второй категории принадлежали
дети, которые родились до поступления отцов на службу, а из остальных –
те, которые были записаны или подлежали в записке в какой нибудь оклад
и, согласно указу 1732 года не подлежали в военную службу (Об этом – в
соответствующем разделе – В.Б.).

Весьма интересны, далее, те
постановления рассматриваемых законов, которые касались характера
землевладения в новых поселениях. Дело в том, что ими устанавливались
два начала, из которых второе лишь очень редко встречается в истории
русского законодательства, а именно НЕОТЧУЖДАЕМОСТЬ и ЕДИНОНАСЛЕДИЕ.
Земли, отведенные отставным, могли переходить только по наследству и не
могли быть ни продаваемы, ни закладываемы, ни отдаваемые в приданное и
т.д. При этом они должны были переходить по наследству к ОДНОМУ из
сыновей, которые обязан был кормить малолетних братьев. Затем, по мере
того как последние поспевали к службе, они должны были получать особые
участки. При отсутствии сыновей должны были наследовать дочери. Однако с
тем условием, чтобы они вышли замуж «за солдатских же детей, а не за
других чинов людей, дабы между ними ничьего постороннего владения не
было». Нечего прибавлять, что при обилии земли на местах поселения
отставных применение принципа единонаследия не могло встретить тех
затруднений к которым оно приводит теперь.

К изложенному остается
еще присовокупить, что на новых поселениях предписывалось с
размножением их построить церкви, а при них и школы, для обучения
солдатских детей «грамоте и писать» (это обучение должно было вестись
духовенством за особую плату). Впрочем те из детей, которые хотели
обучаться «вышним наукам», если они еще не поспели в службу, должны были
быть отдаваемы в гарнизонные школы (!). К поселению предписывалось
назначить «надежную персону» с соответствующим числом помощников и с 4
геодезистами. Должность заведующего поселением на первых порах занял
бригадир Дубасов. Ему должна быть дана особая инструкция17. Изложенные
постановления предписывалось публиковать во всеобщее сведение «печатными
указами», а о ходе поселения рапортовать Сенату «почасту».

Таковы
были положения названных нами двух указов. Издав их, правительство
ждало результатов. Между тем наступил октябрь 1737 года, а правительство
по этому поводу никаких известий не получало. По этому, был издан новый
указ от 11.10.1737 г. № 7400, подтверждающий прежние и вновь
приглашавший отставных явиться для отправки на поселение. Однако
наступил и апрель 1738 года, а сведений все еще не было никаких.
Правительство потеряло терпение и разослало указ, чтобы в течение недели
по получении его из губерний и провинций были посланы в Сенат ведомости
о числе отставных, как пожелавших на поселение, так и отправленных уже в
назначенные для него места. Кроме того предписывалось военной коллегии,
чтобы впредь, указ от 27.12.1736 года был объявляем всем уходящим в
отставку. Однако, по-видимому, уже при издании рассматриваемого указа
правительство замышляло дальнейшие меры...

Каковы же были сведения. Полученные в ответ на это Сенатом?
Оказалось,
что дело поселения шло весьма туго. По рапортам, полученным от
губернаторов и т.д. по 11 сентября 1738 года, число всех отставных «в
губерниях, провинциях и городах» («по запискам паспортов») составляло
4152 человека, и из них, несмотря на двукратную публикацию, пожелало на
поселение только 6 человек «кои и отправлены»... Правительство, однако
не упало духом и решило сразу разрубить Горидиев узел: в январе 1739
года оно предписало. Чтобы из названных 4152 человек все, «которые не
весьма дряхлы и надежда есть, что могут жениться и домы свои содержать»
были отправлены на поселение. Мало того, предписывалось впредь поступать
так и со всеми получающими отставку, солдатами, для чего и в выдаваемым
им паспортах писать, что они должны явиться к Дубасову. Вместе с тем,
на губернаторов и воевод возлагалась обязанность разобрать всех
отставников, находящихся в их ведомстве и отправить из них в Казанскую
губернию всех тех, которые удовлетворяли приведенным выше требованиям,
«кроме имеющих собственные свои деревни и земли». Далее, им
предписывалось отставным «в проходе их.. чинить возможное вспоможение».
ПРОДОЛЖЕНИЕ СТАТЬИ




Автор В.Э. Ден


Первоисточник http://statehistory.ru